Ходжа Насреддин в повести Соловьёва любил недостижимую женщину
фото Дмитрия Рожкова
Быков Дмитрий Львович:
Собственно, «Повесть о Ходже Насреддине» и есть рассказ о странствиях европейского героя — плута, Уленшпигеля, евангельского, по сути, персонажа — по азиатской деспотии. Ибо Насреддин в исполнении Соловьёва — классический европейский шут со всеми своими атрибутами — безродностью, благородством, странствиями, смертью и воскрешением, любовью к недостижимой женщине, которая его вечно ждёт, туповатым другом (ишаком) и врагом-предателем (ростовщиком Джафаром, прямым потомком рыбника из «Уленшпигеля»), — но в азиатской тюбетейке, а иногда, по роли, чалме.
Похоже, Быков принципиально не читает авторов, о которых пишет. Ни Максима Горького, ни Антона Чехова, ни Юлиана Семёнова и братьев Стругацких. Дилогию «Повесть о Ходже Насреддине» он тоже не раскрывал. Иначе бы знал: никакой недостижимой женщины вечно ждущей главного героя в ней нет. В начале первой повести «Возмутитель спокойствие» Насреддин развлекается с жёнами иранских вельмож, а вернувшись в родную Бухару, влюбляется в дочь горшечника Нияза, прекрасную Гюльджан. Вырвав любимую из лап ростовщика Джафара и бухарского эмира, Ходжа покидает Бухару. Во второй повести «Очарованный принц» они с Гюльджан живут в Ходженте и растят семерых сыновей.