Янкель не взял с Тараса денег за помощь

Владимир Бортко

Бортко Владимир Владимирович:

Это было принципиально важно — сделать Янкеля абсолютно положительным персонажем. Появляется на экране Дрейден — и никаких вопросов не возникает… Янкель не берёт с Тараса денег за помощь и ведёт его в город, рискуя не чем-нибудь, а жизнью. Ведь Тарас — вражеский лазутчик, шпион. Что могли сделать за это с Янкелем поляки, которые, кстати сказать, куда большие антисемиты, чем украинцы?…Передо мной стояла очень сложная задача: не меняя ни слова, ни эпизода, передать моё собственное отношение к этому вопросу, отношение моих друзей и всех нормальных людей, в том числе и самого Тараса. Ожидаю после фильма благодарственного письма от Московской хоральной синагоги.

Еврей Янкель у Гоголя ни в коей мере, не положительный персонаж. Он восхищает своей живучестью и пронырливостью, не лишён обаяния и способен на благодарность к спасшему его Тарасу, но при том кровопийца, разоряющий всё вокруг себя.

«Этот жид был известный Янкель. Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил своё жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трёх миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: всё валилось и дряхлело, всё пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет ещё пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство».

Представить такого упыря бескорыстно помогающим человеку чужого племени можно только перебрав горилки, и Тарас платит ему золотом.

« — Не говори ничего. Вези меня в Варшаву. Что бы ни было, а я хочу ещё раз увидеть его, сказать ему хоть одно слово.
— Кому сказать слово?
— Ему, Остапу, сыну моему.
— Разве пан не слышал, что уже…
— Знаю, знаю всё: за мою голову дают две тысячи червонных. Знают же они, дурни, цену ей! Я тебе пять тысяч дам. Вот тебе две тысячи сейчас (Бульба высыпал из кожаного гамана две тысячи червонных), а остальные — как ворочусь.
Жид тотчас схватил полотенце и накрыл им червонцы».

Рассчитывая на благосклонность Московской Хоральной синагоги, Бортко вырезал из текста Гоголя упырство Янкеля. Желая расположения Кремля, он убрал из сценария все упоминания о зверствах казаков, столь подробно описанные Гоголем:

«Пожары обхватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, — словом, крупною монетою отплачивали казаки прежние долги.

…Не уважали козаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц; у самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями. Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля и степовая трава поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие козаки и, подними: копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя.

…Как? чтобы запорожцы были с вами братья? — произнес один из толпы.— Не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове, всех потопить, поганцев! Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон; но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе».

В фильме запорожцы не убивают ни женщин, ни детей, ни евреев, ограничиваясь лишь сожжением пустых польских усадеб и разгромом еврейских лавочек. Урезан также важнейший эпизод с православным духовенством, что приводит к абсурдному провалу в сюжете. Только что запорожцы разгромили польское войско гетмана Потоцкого, и вдруг выясняется, что, кроме небольшого отряда Бульбы, против ляхов никого нет. Куда остальные делись-то? У Гоголя всё расписано подробно:

«Когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки. Никого не уважили бы они на ту пору ниже самого короля, но против своей церкви христианской не посмели и уважили свое духовенство. Согласился гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды козацкому воинству. Один только полковник не согласился на такой мир. Тот один был Тарас. Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул: — Эй, гетьман и полковники! не сделайте такого бабьего дела! не верьте ляхам: продадут псяюхи!…Смутны стояли гетьман и полковники, задумалися все и молчали долго, как будто теснимые каким-то тяжелым предвестием. Недаром провещал Тарас: так всё и сбылось, как он провещал. Немного времени спустя, после вероломного поступка под Каневом, вздернута была голова гетьмана на кол вместе со многими из первейших сановников».

Как видите, именно православные батюшки обрекли запорожцев на мучительную смерть! Но что бы сказала Московская патриархия, вылези такое на экранах? Как бы отреагировали финансировавшие фильм российские власти, предстань казаки грабителями и садистами? Какие меры бы предприняло еврейское лобби, появись в кадре кровопийство Янкеля? Бортко решил угодить всем и снял политкорректный боевичок, похожий на величественный эпос Гоголя, не больше, чем лягушка на Змея-Горыныча.