В «Острове Крым» Аксёнова Перекоп разбомбили во время гражданской войны

фото Дмитрия Рожкова

Быков Дмитрий Львович:

Сюжет «Острова Крым» напоминать уже бессмысленно, его знают все. Это история в жанре такой альтернативки. Альтернативная история очень бурно расцвела в Америке начиная с 1973 года. Выходили сборники статей по альтернативной истории: а что, если бы в этой точке бифуркации повернули не туда? А что, если бы?.. Собственно, ещё Пушкин, помните, задавал себе этот вопрос: «А что, если бы Лукреция сумела ускользнуть от Тарквиния? Не произошло бы растления, самоубийства, в конце концов Рим остался бы цел».

А что, если бы по время Великой Отечественной войны или ещё раньше, во время гражданской, удалось бы разбомбить перешеек и Крым оказался бы островом? Что было бы, если бы в конце десятых — начале двадцатых укрывшаяся там российская интеллигенция, окопавшаяся там белая гвардия, если бы в 1922 году случился бы реальный перекоп? Не просто Перекоп, как называется эта местность, а вот перекопали бы эти три версты песка и Крым оказался бы отделён от России. Что бы случилось тогда?

Там бы построена была отдельная недоступная, хорошо обороняющаяся, глубоко фундированная белая республика безо всякой монархии, с парламентаризмом. Уцелела бы такая белая Россия, интеллигентная Россия. Растили бы устриц, выстроили бы роскошные здания, дорога Симферополь — Ялта, столь любимая и мною, и миллионами других сверстников и более всего любимая Аксёновым, конечно, превратилась бы в роскошную высокогорную трассу, на которой производилось бы знаменитое ралли «Антика». … Крым стал темой аксёновского романа. И — страшно, как в русской истории всё наглядно — именно человек по фамилии Аксёнов возглавил Крым на некоторое время после его (назовём вещи своими именами) присвоения Россией.

В «Заметке о «Графе Нулине» Пушкин писал: «В конце 1825 года находился я в деревне. Перечитывая «Лукрецию», довольно слабую поэму Шекспира, я подумал: что, если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощёчину Тарквинию? Быть может, это охладило б его предприимчивость и он со стыдом принуждён был отступить? Лукреция б не зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те».

Как видите, речь идёт не о сохранении Рима, а о его государственном строе. Сумей матрона Лукреция избежать изнасилования царским сыном Секстом Тарквинием, друзья её семьи Луций Юний Брут и Публий Валерий Публикола не свергли бы отца Секста, Тарквиния Гордого, и Рим не стал бы республикой.

В альтернативно-историческом романе Аксёнова «Остров Крым» Перекопский перешеек не перекапывают и не взрывают, его просто нет. Крым там изначально остров, откуда и название. Красная армия пытается идти в наступление по замёрзшим водам Чёрного моря и почти побеждает, но роковой случай меняет всё.

Вспоминая прискорбный для большевиков эпизод, партийный функционер Марлен Кузенков «думал об этом Острове, странным образом поместившемся чуть ли не в центре небольшого Чёрного моря. Какие тектонические силы провидения отделили его от материка и для чего? Уж не для того ли, чтобы задать нашему поколению русских нынешнюю мучительную задачу? Он думал о Чонгарском проливе и вспоминал День лейтенанта Бейли-Лэнда, 20 января 1920 года, один из самых засекреченных для советского народа исторических дней, день ужасающего поражения победоносной пролетарской армии, когда против всей лавины революционных масс встал один-единственный мальчишка, англичанин, прыщавый и дурашливый. Встал и победил…

В полном соответствии с логикой классовой борьбы впервые за столетие замёрз Чонгарский сорокамильный пролив, и уже в полнейшем соответствии с логикой классовой борьбы под сверкающим морозным солнцем по сверкающему льду спокойно двигались к острову армии Фрунзе и Миронова. Было, правда, немного скользко, копыта коней слегка разъезжались, однако флаги реяли в выцветшем от мороза небе, оркестры играли «Это есть наш последний и решительный бой», и красноармейцы весело матюкались, не наблюдая никаких признаков сопротивления со стороны последнего прибежища классового врага.

Не соответствовало логике классовой борьбы лишь настроение двадцатидвухлетнего лейтенанта Ричарда Бейли-Лэнда, сменного командира одной из башен главного калибра на линейном корабле «Ливерпуль»: он был слегка с похмелья. Вооружившись карабином, офицерик заставил своих пушкарей остаться в башне; больше того, развернул башню в сторону наступающих колонн и открыл по ним залповый огонь гигантскими шестнадцатидюймовыми снарядами. Прицельность стрельбы не играла роли: снаряды ломали лёд, передовые колонны тонули в ледяной воде, задние смешались, началась паника».

Аксёнов старался по минимуму отделять предшествующие исторической развилке события от реальности. Наступление красных у него отбито именно в январе 1920 года, когда его отразил в нашем мире командир Крымского корпуса Добровольческой армии Яков Слащёв. Быков же не только сочиняет про взрыв Перекопа, но и без какого-либо обоснования переносит события на два года вперёд, когда Крым был давно зачищен от белых.