ИстЛяп

Блохин Николай Владимирович:

Владимир Николаевич Блохин после войны был сыном «врага народа» и поэтому не мог сделать карьеру, хотя в 1941-м окончил школу с золотой медалью. Он работал мастером-наездником Московского ипподрома. И то, как будущий Главный маршал авиации Голованов 8 декабря 1941 года облетал Москву на «Дугласе» с Тихвинской иконой Божией Матери, я слышал на конюшне моего отца летом 1952 года.

В тот день на конюшне собрались шесть любителей бегов: мои родители (мать тоже работала на ипподроме), маршал Александр Голованов, генерал-полковник Михаил Громов, Василий Сталин и я. Сын вождя был командующим военно-воздушными силами Московского округа, генерал-лейтенантом, но на конюшне его все называли Васькой. Его контора была недалеко от ипподрома, и он почти не вылезал из него. Так вот, Василий Сталин подтверждал историю об облёте Москвы с чудотворной иконой, которую рассказывал Голованов. Наверное, слышал о ней от отца или его приближённых.

…Он рассказывал, что, мягко говоря, удивился, услышав приказ Сталина. Метель жуткая, в нескольких метрах ничего не видно — а ему надо лететь на американском «Дугласе» вокруг Москвы. Нельзя ли в другое время найти применение его способностей? Но Сталин сказал, что погода очень хорошая, а станет ещё лучше. И тут он произнёс ключевую фразу: «Варлаам Хутынский, как уже устраивал, так ещё устроит». Выходит, что Сталин знал: преподобный Варлаам может вымолить у Бога губительный для немцев мороз, и, как мог, способствовал этому чуду.

Но вёрнёмся к Голованову. Итак, он получил приказ — совершить облёт Москвы, когда лететь было невозможно. Решил штурмана не брать: лучше он один разобьётся. И чего там штурманить, когда всё равно не видно ничего? Но ему дали очень интересных пассажиров — священника с Иконой и тремя женщинами.

Тогда он говорит батюшке: «Вообще-то так: полёт наш непредсказуем — вы понимаете? Я знаю, что вы добровольцы, но…». — «Милок, — отвечает батя, — какая непредсказуемость? С нами Царица Небесная!». Представляете реакцию нашего героя? Но батя говорит ещё круче: «Слушай, милок, нельзя ли в полёте, это самое, чтобы двигатели твои работали потише и не мешали пению?..». Тут Голованов не выдержал и рассмеялся.

Взлетел. И вдруг заметил, что в самолёте необычно тихо. Посмотрел: моторы работают — а шума почти нет: прямо как батя просил! Ясно слышны голоса священника и певчих: «Царица моя преблагая, надежда моя Богородице…». А по радио голос из Кремля: «Саша, сделай погромче…». Сталин любил церковное пение, об этом рассказывали его приближённые после смерти вождя.

Но чудесный полёт продолжался. В мою память врезались слова Голованова: «Смотрю, а у меня в фонаре (переднее стекло самолёта) вид как на полотнах Куинджи: кругом метель — а впереди всё видно до самого горизонта». Чудесным образом пилот ясно видел, куда он летел, через «светлый тоннель», в который не проникала метель! Но она бушевала вовсю за пределами этого «луча», поэтому с земли самолёт был невидим и никто не мог его сбить. Быть может, это имел в виду Сталин, называя метель подходящей погодой для такого полёта.

В любом случае успешный облёт Москвы в жуткую метель — это настоящее чудо Божие, которое потом признал маршал авиации, ранее бывший вне религии.

Более того: самолёт с Тихвинской иконой приземлился — и в это время под Тихвином немцы увидели, как на них «наступают 200 русских танков». Не вызывает сомнений, что эта массовая галлюцинация, которая привела к освобождению города, произошла по молитвам Матери Божией.

Всё это рассказывал после войны Главный маршал авиации Голованов моему отцу на Московском ипподроме.