Гарибальди был единственным во всей французской армии полководцем, одержавшим победы
Лурье Абрам Яковлевич:
Гарибальди обладал огромным опытом и умением воодушевлять массы, с минимальными средствами достигать максимальных результатов. Французская армия нуждалась в то время в опытных полководцах. Как раз в тот день, когда Гамбетта прибыл в Тур, главный корпус луарской армии (сто тысяч человек и триста пушек) из-за неумелого руководства был разбит значительно меньшей армией (тридцать пять тысяч человек) прусского генерала фон дер Танна, а Орлеан перешёл в руки неприятеля. Но «умеренное» правительство Франции относилось к знаменитому итальянскому революционному полководцу с не меньшим предубеждением, чем его «родные» пьемонтцы. Гамбетта решительно заявил: «Никогда я не допущу, чтобы французский генерал находился в подчинении у Гарибальди».
Тем временем пруссаки заняли Дижон, и надо было дать им решительный отпор. Первым сражением, в котором проявился военный талант Гарибальди, был бой под Лантенэем и Пак (Pacques).
Несмотря на количественное превосходство пруссаков и перевес их артиллерии, победа оказалась на стороне храбрых волонтёров итальянского легиона. Прусские войска в беспорядке отступили к Пренуа и там, окопавшись за домами и заборами садов, возобновили сопротивление. «Стычка 26 ноября на плато Лантенэй, — пишет Гарибальди, — не была особенно значительной, но она была великолепной в смысле поведения наших отрядов на глазах закалённых в бою прусских солдат. После этой стычки враг прекратил сопротивление и продолжал своё отступление к Дижону, до которого мы его преследовали… Настроение моих скромных солдат было достойно удивления. Все пламенно стремились броситься на приступ города. Надеяться на победу было дерзостью. Но в дождливую ноябрьскую ночь, в случае неудачи, легко было бы отступить. Впрочем, мне уже приходилось видеть, как многочисленным прусским войском овладевала паника. Жители Дижона мне рассказывали в эту ночь, что среди победителей Бонапарта царило порядочное смятение. Обоз армии Вердера стал поспешно отступать под предлогом необходимости спасти кассу и боеприпасы. Как бы там ни было, многочисленные части пехоты, защищавшие Дижон, встретили нас таким залпом ружейных выстрелов, подобного которому я никогда в жизни не встречал. Нужно было обладать более чем бесстрашием, чтобы подставить голову этому шторму. Мои юные солдаты сделали все, что можно было сделать при подобных обстоятельствах» («Мемуары»).
Отступившие волонтёры только у Отена сумели дать должный отпор пруссакам. Вступить в Дижон удалось лишь месяц спустя, когда прусский генерал Вердер очистил этот город.
Три дня (21, 22, 23 января 1871 года) Гарибальди героически оборонял Дижон против колоссальных сил неприятеля.
Атаки пруссаков были блестяще отбиты. Гарибальди вернулся в Дижон при восторженных кликах населения. Дочке Терезите он телеграфировал: «Сильно атакованные противником, после 10 часов боя мы вынудили его отступить. Вожское войско ещё раз заслужило благодарность республики».
Каково же было его изумление, когда ночью к нему явилась перепуганная делегация горожан, умоляя… оставить город, чтобы избавить жителей от ужасов бомбардировки. Делегаты заявляли в панике, что противник уже прорвал линии обороны города и занял Талан, а возможно, даже и Фонтэн.
— Господа! — сурово ответил Гарибальди. — Если у вас есть жены, дети, отведите их в подвалы и погреба, я обещаю вам, что буду драться за каждый дом Дижона, за каждое его окно, и я покажу вам, как надо защищать свою родину!
И Гарибальди вежливо выпроводил панически настроенную делегацию. Затем, несмотря на поздний час, он решил лично проверить их сообщение. «Я приказал сейчас же запрячь свою коляску и отдал все распоряжения для высылки разведчиков. Дороги замёрзли, шёл снег. Для такого инвалида, как я, осмотреть линию аванпостов была тяжёлой работой. Но другого выхода не было. Разве можно было при таком известии оставаться спокойно дома? Сейчас же после полуночи выехал в Моншаннэ, затем в Фонтэн и, наконец, в Талан, но нигде не нашёл и следов врага. 22-го пруссаки не только не атаковали нас, но вечером того же дня нам удалось сбить их с занимаемых позиций и обратить в бегство».
Зато 23 января защитники Дижона подверглись грозной атаке. В этом страшном бою французские войска одержали новую победу. Вольные стрелки Риччиотти (второго сына Гарибальди) взяли в бою знамя 61-го Померанского полка. Гарибальди появлялся в самых опасных местах и своей отвагой заражал всех бойцов.
Противник Гарибальди — генерал Мантейфель (начальник генерального штаба германской армии) в своей «Истории франко-германской войны» оценивает роль Гарибальди в этой кампании так:
«Тактика генерала Гарибальди характеризовалась главным образом большой быстротой движений, разумными диспозициями в огнестрельном бою, энергией и огненной стремительностью атаки (отчасти эти качества зависят от характера солдат). Все это также доказывает, что генерал ни на минуту не забывал цели своего боя, а именно — сбить врага с его позиций путём быстрой, сильной, решительной атаки. Конечно, успехи генерала были успехами частичными; но если бы генерал Бурбаки действовал согласно его советам, Вожская кампания была бы для французов самой счастливой из всех сражений 1870–1871 года. Высокомерие французского генерала избавило нас от многих затруднений».
Конечно, в тех условиях, в которые поставило его французское правительство, Гарибальди не мог спасти всей французской армии. Но он сделал для этого больше, чем мог, и остаётся фактом, что в эту позорную для Франции кампанию Гарибальди был единственным во всей французской армии полководцем, одержавшим победы.
Великий итальянский революционер Джузеппе Гарибальди участвовал во множестве войн и восстаний. В 1839–1841 гг. он сражался на стороне повстанцев бразильской провинции Риу-Гранде, в 1842–1848 гг. отметился в гражданской войне в Уругвае, а после начала революции 1848–1849 гг. в родной Италии перебрался туда. Сперва он воевал на севере страны с австрийцами, потом оборонял Рим против австрийцев, французов, испанцев и войск Неаполитанского королевства, занимавшего территорию южной Италии и Сицилии.
Зенита славы Гарибальди достиг в ходе объединения Италии. После участия в короткой войне Сардинского королевства (в составе Пьемонта с Турином, Генуи и острова Сардиния) и Франции против Австрии, он успешно воевал с австрийцами, а в 1860–1861 гг. разгромил неаполитанцев. Вся Италия, кроме Рима и Венеции было объединена вокруг трона короля Сардинии Виктора-Эммануила II.
Попытки захвата Рима в 1862 и 1867 гг. были сорваны прежними союзниками Гарибальди — Виктором-Эммануилом и французским императором Наполеоном III, но в войне с Австрией 1866 года революционер опять имел успех и способствовал присоединению Венеции (хотя решающую роль сыграла армия разгромившей австрийцев Пруссии). Объединение завершилось в 1870 году, когда пруссаки сокрушили Наполеона III, и это позволило итальянской армии, наконец, завладеть Римом.
Подвиги Гарибальди не нуждаются в пропагандистской лакировке. Между тем, описывая его последнюю кампанию — войну против немцев на стороне сменившего Наполеона республиканского правительства Франции, именно этим Лурье и занимался. Гарибальди был далеко не единственным полководцем республики, побеждавшим германскую армию. Перед тем, как потерпеть упомянутое Лурье поражение под Орлеаном от прусского принца Фридриха Карла, 70-тысячная (а не 100-тысячная) Луарская армия генерала Луи д’Орель де Паладина 9 ноября 1870 года успешно атаковала у Кулмье 20-тысячный 1-й баварский корпус Людвига фон дер Танна. Армия освободила город, а 1 декабря вторично оттеснила баварцев с позиций севернее Орлеана, под Вильпионом. Французы взяли около тысячи пленных и 3 орудия (из 6 захваченных у немцев за всю войну).
Ещё одну победу одержала Восточная армия генерала Шарля Бурбаки, которая 9 января 1871 года выбила германский гарнизон из Вилерскеля. Ну, а самым успешным французским военачальником кампании можно считать командующего гарнизоном крепости Бельфор полковника Пьера Данфер-Рошро. По примеру строителя укреплений Севастополя в Крымскую войну Эдуарда Тотлебена, он создал вокруг Бельфора несколько передовых позиций и вынудил противника брать каждую по отдельности. Крепость оборонялась от 24-тысячной германской армии с 3 ноября 1870-го по 18 февраля 1871 года, успешно отбила штурм 27 января и была покинута лишь по приказу капитулировавшего в Париже правительства Франции. Осаждавшие потеряли 1892 человека убитыми и раненными и 245 пленными. По итогам войны Бельфор остался за Францией.
Бои Вогезской армии Гарибальди под Дижоном куда меньше по масштабу. Его младший сын Риччотти (в последующем встречался с Марксом, Энгельсом и Муссолини, и дважды — в 1897 и 1912–1913 гг. — воевал против Турции на стороне Греции) 19 ноября 1870 года разбил при Шатийоне вражеский отряд и взял 167 пленных. Однако атака отца на Дижон 26 ноября провалилась, что признаёт и Лурье.
Затем германцы оставили Дижон, поскольку войска им понадобились для отражения наступления Бурбаки на помощь гарнизону Бельфора. Отрядам Гарибальди численностью порядка 15 тысяч солдат противостояла слабая бригада генерала Карла фон Кетлера численностью около 4,4 тысяч человек. За три дня боёв немцы взяли 595 пленных, а сами потеряли 719 убитыми и раненными и упомянутое Лурье знамя — единственное за всю войну. Дижоном они овладеть не смогли, но наступление Гарибальди на помощь Бурбаки сорвали, а Восточную армию разбили и загнали в Швейцарию, где она сложила оружие.