Александр II и Лорис-Меликов решили ограничить самодержавие

Радзинский Эдвард Станиславович:

И вы знаете, Александр II — велик. Он велик в начале, и он велик в конце. Вот он вешал, вешал, работали эти суды. И он понял простую вещь, которую не хотел понять, — внизу было рабство, а теперь — свобода. А наверху рабство-то осталось — называется «самодержавие». Гармония разрушена. И он, вы только послушайте, понял: чтобы спасти самодержавие, придётся его ограничить. И он решил повернуть Россию к конституции. Отсюда Лорис-Меликов, его псевдоним практически.

Консервативная часть верхушки Российской империи, включая наследника престола цесаревича Александра (будущего Александра III) действительно считало «Доклад о привлечении представителей населения к законосовещательной деятельности», представленный императору Александру II министром внутренних дел Михаилом Лорис-Меликовым, едва ли не конституцией. Однако на самом деле он не предусматривал ни малейшего ограничения самодержавия, что сам Лорис-Меликов не раз подчёркивал. Уже в первых абзацах доклада он писал:

«Призвание общества к участию в разработке необходимых для настоящего времени мероприятий есть именно то средство, какое и полезно, и необходимо для дальнейшей борьбы с крамолою. Существенно важным и подлежащим зрелому обсуждению представляется при этом лишь способ осуществления этой мысли.

Обращаясь к изысканию этого способа, обязываюсь, прежде всего, вновь выразить пред вашим императорским величеством, что, по глубокому моему убеждению, для России немыслима никакая организация народного представительства в формах, заимствованных с запада; формы эти не только чужды русскому народу, но могли бы даже поколебать все основные его политические воззрения и внести в них полную смуту, последствия коей трудно и предвидеть. Равным образом, мне представляется далеко не своевременным и высказываемое некоторыми приверженцами старинных форм российского государства предложение о пользе образования у нас земской думы или земского собора. Наше время настолько удалилось от периода указываемой старинной формы представительства, по изменившимся понятиям и взаимным отношениям составных частей русского государства и современному географическому его очертанию, что простое воссоздание древнего представительства являлось бы трудно осуществимым и, во всяком случае, опасным опытом возвращения к прошедшему».

Если не парламент европейского образца и не Земский собор, то что? Всего лишь привлечение к законотворческой деятельности представителей местного самоуправления.

«Исходя из этого основного начала и принимая во внимание, что на местах имеются ныне уже постоянные учреждения, способные представить сведения и заключения по вопросам, подлежащим обсуждению высшего правительства, мне казалось бы, что следует остановиться на учреждении в С.-Петербурге временных подготовительных комиссий, наподобие организованных в 1858 году редакционных комиссий, с тем, чтобы работы этих комиссий были подвергаемы рассмотрению с участием представителей от земства и некоторых значительных городов.

Состав таких подготовительных комиссий мог бы быть определяем каждый раз высочайшим указанием из представителей центральных правительственных ведомств и приглашённых, с высочайшего соизволения, сведущих и благонадёжных служащих и не служащих лиц, известных своими специальными трудами в науке или опытностью по той или другой отрасли государственного управления или народной жизни.

Председательство в комиссиях должно бы принадлежать особо назначенным, по высочайшему доверию, лицам из числа высших государственных деятелей. В состав комиссий войдут и ревизующие сенаторы, по окончании ими ревизий.

Число комиссий должно бы быть ограничено на первое время двумя по главным отраслям, к которым могут быть отнесены предметы их занятий: административно-хозяйственные и финансовые. Каждая комиссия могла бы подразделяться на отделы или подкомиссии.

…На обязанности комиссий лежало бы составление законопроектов в тех пределах, кои будут им указаны высочайшею волею.

За сим составленные подготовительными комиссиями законопроекты подлежали бы, по указанию верховной власти, предварительному внесению в общую комиссию, имеющую образоваться под председательством особо назначенного высочайшею волею лица из председателей и членов подготовительных комиссий, с призывом выборных от губерний, в коих введено положение о земских учреждениях, а также от некоторых значительнейших городов, по два от каждой губернии и города».

Подобное в истории Российской империи уже происходило. В разработке условий отмены крепостного права, кроме упомянутых редакционных комиссий, состоящих из высших чиновников и аристократов, принимали участие дворянские губернские комитеты. Уложенная комиссия, созванная в 1767 году Екатериной II, включала членов, избранных не только от дворян, но и от купцов, мещан, государственных крестьян, казаков и национальных меньшинств. Однако в обоих случаях все предложения комиссий носили рекомендательный характер, а последнее слово оставалось за царствующей особой. Точно так же, как и в проекте Лорис-Меликова.

«….Рассмотренные и одобренные или исправленные общею комиссиею законопроекты подлежали бы внесению в государственный совет, с заключением по оным министра, к ведомству коего относится предмет нового законопроекта, при чём, для облегчения государственного совета в предстоящих ему работах, быть может вашему величеству благоугодно будет повелеть призвать и в состав его, с правом голоса несколько, от 10 до 15, представителей от общественных учреждений, обнаруживших особенные познания, опытность и выдающиеся способности.

Работа не только подготовительных, но и общей комиссий должна бы иметь значение исключительно совещательное и ни в чем не изменяющее существующего ныне порядка возбуждения законодательных вопросов и рассмотрения их в государственном совете».

Единственное отличие — предложение царю, если ему будет угодно, ввести десяток-полтора избранных в состав Государственного совета. Поскольку Государственный совет в конце XIX веке состоял из 50–60 человек, избранные составляли в нём заведомое меньшинство, да и сам этот орган являлся законосовещательным, а не законодательным. Если британский Парламент и французские Генеральные штаты даже в условиях абсолютной монархии обладали правом вотирования налогов, то в проекте Лорис-Меликова и тени подобной мысли не наблюдалось. Его сторонник, военный министр Дмитрий Милютин совершенно справедливо отмечал: «Не о конституции тут у нас идёт речь. Нет её и тени. Предлагается устроить на правильных основаниях только то, что было и прежде, т.е. приглашение людей практических для обсуждения законодательных проектов» (Б.С. Итенберг «Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники»).