ИстЛяп

Верещагин Олег Николаевич:

По-настоящему русская армия впервые за полтора века (семь поколений!) потерпела поражение в Крымской войне от англичан.

Следует учитывать две вещи. Во-первых, Англия никогда не осмелилась бы напасть на Российскую Империю в одиночку. Просто потому, что собрать армию, хотя бы примерно и приблизительно равную русской по численности, Англия не смогла бы даже за огромные деньги. По сути, всё, что могла бы собрать с полным напряжением сил Англия — это полтораста тысяч солдат. При условии вывода всех коронных войск из колоний, призыва резервистов и так далее.

Во-вторых, мы забываем, что в те дни Англия вела ещё три войны, одна из которых — подавление бунта сипаев и раджей в Индии — угрожала самому существованию английских владений там. Кстати, помнить нужно ещё и то, что взять из Индии ни единого солдата Англия не могла бы, даже если бы никакого бунта не было: армия в Индии служила Благородной Ост-Индской Компании, а не Короне и такое использования этой армии не было предусмотрено от слова «вообще».

Но поражение мы потерпели именно от англичан. Так как вся организация войны, фронта, тыла и коммуникаций, была целиком и полностью их — турки служили всего лишь вьючным скотом, французы — живым мясом, сардинцы — страшилкой.

Мы проиграли потому, что до той поры никогда не встречались с солдатом английского образца. Нашими противниками были либо рекрутские, либо народные армии, мало чем отличавшиеся от нашей — и отвага русского человека, скрещённая с его смекалкой, упорством и выносливостью, приносила нам победу за победой со времён Петра Великого. В лице же английской армии мы имели:

– армию наёмников (не всегда добровольных) — профессионалов, которых тренировали лучшие в мире сержанты (по сути, это был единственный в мире вообще сержантский корпус такого типа), а вели в бой офицеры, дивным образом скрестившие цивилизованность и кодекс чести джентльмена с выносливостью и моральной тупостью древнего сакса;

– армию, вооружённую и снаряжённую по последнему слову техники — не прошло и года, как войска, сражавшиеся на чужой и враждебной территории за тридевять морей, стали получать из Англии всё. Даже разборные железные дороги и универсальные печки. В то время как у нас на своей родной территории никакие грузы никуда не успевали вовремя, а французы потеряли под сто тысяч человек безо всякого нашего участия только потому, что срали там, где жрали;

– армию, средний солдат которой был приучен выполнять команды совершенно без размышлений и переживаний, но если команд не было, он начинал думать и действовать сам. Чего наш средний солдат не умел (впрочем, не только наш). Увы, но это правда. Кроме того, чисто физические кондиции англичанина превосходили такие же у нашего человека, а физическая подготовка в их армии уже существовала, как отдельная и специальная дисциплина. Как выяснилось, даже штык больше не мог принести нам побед — нас не допускали до штыковой, а если она начиналась — английские солдаты не уступали нашим.

И для офицеров, и для рядовых встреча с «англичанкой», о которой раньше почти никто у нас и слыхом не слыхивал как о военной силе, оказалась болезненной и обидной. Кстати, отсюда столько появившихся тогда неприязненных рассказов об англичанах — мы, русские, всегда готовы пожалеть побитого противника, но очень не любим тех, кто бьёт нас… и дело даже не в «не любим», кто ж таких любит — а в том, что мы сразу начинаем сочинительствовать.