ИстЛяп

Мединский Владимир Ростиславович:

Сторонники песни о несчастной Финляндии говорят, что эта маленькая страна потеряла 10% своей территории, что 430 000 жителей переселились в глубь Финляндии, создавая социальные проблемы. Разумеется, это ужасно. Но, во-первых, если вы — руководитель Российского государства, то и думать вы будете в первую очередь о своих подданных. Если будет нужно пустить голыми на снег несчастных финнов, чтобы ваш народ был в безопасности — вы, не имея выбора, будете разорять и изгонять финнов. И никуда не денетесь. А во-вторых, коли говорить о страдания

1 августа 1941 года финны вышли на старую советско-финскую границу около Ленинграда, тем самым замкнув полукольцо блокады города с севера. Блокада Ленинграда и голодная смерть почти миллиона жителей города стала возможна потому, что финны замкнули свою половинку кольца. Это не было случайностью. Маннергейм не скрывал, что от отношений с немцами зависело существование Финляндии как независимого государства, дружил с Третьим Рейхом не за страх, а за совесть.

Американский историк К. Лундин пишет, что в 1940–41 годах «для политических и военных лидеров Финляндии было самым сложным делом прикрыть своё приготовление к войне-реваншу и, как мы убедимся, к завоевательной войне.

430 тысяч финнов вынуждены были переселяться. Моё искреннее сострадание. А в блокадном Ленинграде умерло с голоду около миллиона наших соотечественников. В том числе потому, что Финляндия активно помогала нацистам.

«Война. Мифы СССР. 1939–1945»

Маннергейм, как все царские генералы, прошедшие Первую мировую, немцев недолюбливал, но вынужден был считаться с реальностью. Лавировал. Обманывал. Главнокомандующий финской армией Маннергейм всерьёз опасался расплаты за невыполненные обязательства. Гитлер начал переговоры нервно — настолько, что запись сразу прекратили. Что там было дальше, мы не знаем. Но «грехи» перед рейхом как-то сошли Маннергейму с рук, он как-то отболтался. И продолжал обещать и не делать, брать под козырёк, потом тянуть время — и не выполнять указаний из Берлина. Эти «провинности» впоследствии стали его спасительным оправданием перед потомками. Итак, Маннергейм по факту: отказался участвовать в штурме Ленинграда, дойдя до старой, 1940 г., границы (в отдельных местах перейдя её на глубину до 20 км) на реке Сестре осенью 1941 года, когда судьба города висела на волоске.