ИстЛяп

Бывший сектант традиционно врёт, и это легко увидеть, прочтя сцену первого заседания тимуровцев:

«— В саду дома номер тридцать четыре по Кривому переулку неизвестные мальчишки обтрясли яблоню, — обиженно сообщил Коля Колокольчиков. — Они сломали две ветки и помяли клумбу.
— Чей дом? — И Тимур заглянул в клеенчатую тетрадь. — Дом красноармейца Крюкова. Кто у нас здесь бывший специалист по чужим садам и яблоням?
— Я, — раздался сконфуженный голос.
— Кто это мог сделать?
— Это работал Мишка Квакин и его помощник, под названием «Фигура». Яблоня — мичуринка, сорт «золотой налив», и, конечно, взята на выбор.
— Опять и опять Квакин! — Тимур задумался. — Гейка! У тебя с ним разговор был?
— Был.
— Ну и что же?
— Дал ему два раза по шее.
— А он?
— Ну и он сунул мне раза два тоже.
— Эк у тебя все — «дал» да «сунул»… А толку что-то нету. Ладно! Квакиным мы займёмся особо. Давайте дальше.
— В доме номер двадцать пять у старухи молочницы взяли в кавалерию сына, — сообщил из угла кто-то.
— Вот хватил! — И Тимур укоризненно качнул головой. — Да там на воротах ещё третьего дня наш знак поставлен. А кто ставил? Колокольчиков, ты?
— Я.
— Так почему же у тебя верхний левый луч звезды кривой, как пиявка? Взялся сделать — сделай хорошо. Люди придут — смеяться будут. Давайте дальше.
Вскочил Сима Симаков и зачастил уверенно, без запинки:
— В доме номер пятьдесят четыре по Пушкаревой улице коза пропала. Я иду, вижу — старуха девчонку колотит. Я кричу: «Тётенька, бить не по закону!» Она говорит: «Коза пропала. Ах, будь ты проклята!» — «Да куда же она пропала?» — «А вон там, в овраге за перелеском, обгрызла мочалу и провалилась, как будто её волки съели!»
— Погоди! Чей дом?
— Дом красноармейца Павла Гурьева. Девчонка — его дочь, зовут Нюркой. Колотила её бабка. Как зовут, не знаю. Коза серая, со спины чёрная. Зовут Манька.
— Козу разыскать! — приказал Тимур. — Пойдёт команда в четыре человека. Ты… ты и ты. Ну, всё, ребята?
— В доме номер двадцать два девчонка плачет, — как бы нехотя сообщил Гейка.
— Чего же она плачет?
— Спрашивал — не говорит.
— А ты спросил бы получше. Может быть, кто-нибудь её поколотил… обидел?
— Спрашивал — не говорит.
— А велика ли девчонка?
— Четыре года.
— Вот ещё беда! Кабы человек… а то — четыре года! Постой, а чей это дом?
— Дом лейтенанта Павлова. Того, что недавно убили на границе.
— Спрашивал — не говорит, — огорченно передразнил Гейку Тимур. Он нахмурился, подумал. — Ладно… Это я сам. Вы к этому делу не касайтесь».

Среди семей, о помощи которым идёт речь, командирская только одна. Остальные — рядовых красноармейцев, которые обычно призывались из семей как раз сельских обывателей, типа молочницы и хозяйки козы Маньки. В дальнейшем Тимур прямо разъясняет, что звезда на заборе «значит, что из этого дома человек ушёл в Красную Армию. И с этого времени этот дом находится под нашей охраной и защитой». В ультиматуме же шайке Квакина отмечается: «вы по ночам совершаете налёты на сады мирных жителей, не щадя и тех домов, на которых стоит наш знак — красная звезда». То есть, кого попало, а не только командиров или чекистов.

Классовые различия между семьями тимуровцев и квакинцев в повести отсутствуют. Из родственников первых к командному составу армии имеют отношение дядя Тимура (офицер-танкист, призванный из запаса, но в мирное время инженер) и отец его подруги Жени (командир бронеавтомобильного дивизиона). Тогда как дедушка Коли Колокольчикова врач, а отец Гейки — матрос, который служит вместе с братом квакинца Алёшки. О происхождении остальных не сказано ничего, как и об их беспризорности. Все рассуждения на эту тему не более, чем брехня Холмогорова и первого автора байки о «классовом» противостоянии группировок Тимура и Квакина, доцента кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока Московского государственного университета Андрея Фурсова.