Генерал Иосиф Сладкевич командовал танковым корпусом, бравшим Берлин

Познер Владимир Владимирович:

Приведу ещё одно свидетельство, переданное мне генералом-лейтенантом Иосифом Иосифовичем Сладкевичем, командовавшим во время войны танковым корпусом, бравшим Берлин. Он родился на Украине, во время Гражданской войны совсем мальчишкой стал бойцом в войсках Котовского, был советским до мозга костей, умницей, замечательным рассказчиком, хотя грассировал и не выговаривал буку «л». Вот его рассказ: «Понимаете, Воуодя, когда мы погнауи немцев и вошуи в Поушу, я увидеу беёзы и обаудеу. Я-то думау, что беёзы уастут тоуко у нас, в Уоссии. Ну, уадно. Дауше, вошуи в Геуманию. И что мы видим? А то, что у них нет коммунауных кваутиу. То, что во всех кваутиуах есть теуефоны. То, что у них в подвауах висят коубасы, сыуы. И это в конце войны, котоую они пуоигуауи! А живут-то, живут-то так, как мы не могуи мечтать! Это как надо понимать?! Выходит, вуауи нам, когда говоуиуи, что в Советском Союзе самый высокий уовень жизни, что мы живём учше всех! Значит, нас обманывауи?! Своуочи!»

«Прощание с иллюзиями»

Вы помните, я рассказывал о генерале Иосифе Иосифовиче Сладкевиче, чьи танки сорок шесть лет тому назад перешли советскую границу?

Как и подавляющее большинство его соотечественников, генерал Сладкевич никогда не бывал за рубежами страны Советов. То, что находится там, «за бугром», его мало интересовало и по определению не могло сравниться с СССР, где всё «во!».

Иосиф Иосифович был абсолютным порождением большевистской революции. Он родился в 1902 году в еврейском местечке на Украине. Жила семья исключительно бедно, в постоянном страхе погромов, и считала это нормальным положением дел. Так жили его родители, так жили их родители, так было, есть и будет. Быть евреем в Российской империи как раз и означало жить так — по крайней мере в это верили все или почти все, кто обретался за чертой оседлости. Ребе учил их терпению, скромности, умению радоваться малому, не выделяться, говорить тихо и вежливо и молить Бога, чтобы когда-нибудь он избавил избранный им народ от казаков и погромов.

Но, как это всегда бывает, встречались и те, кто не хотел мириться с такой проповедью, не соглашался с тем, что якобы было уготовано им судьбой. Если верно то, что народы Российской империи были угнетаемы царизмом, то это вдвойне справедливо для евреев; удивительно ли, что именно из их рядов вышли те, кто бился насмерть с властью? Необычайно высокий процент евреев среди революционеров, а затем и руководителей в коммунистической партии и правительстве непосредственно после захвата власти большевиками лишь свидетельствует о сказанном.

Иосифу Сладкевичу было пятнадцать лет, когда разгорелась Гражданская война. Пользуясь всеобщим хаосом, в котором никого не просили предъявлять свидетельство о рождении, он записался в конные отряды легендарного Котовского. Так началась военная карьера мальчика из еврейского местечка, не просто ставшего впоследствии офицером (что было бы невозможно в царское время), но дослужившегося до звания генерала-лейтенанта и командующего танковым корпусом. Еврейский мальчишка воевал бок о бок с миллионами других граждан бывшей империи за создание нового мира, нового будущего, чей образ горячее пламя зажгло в стольких сердцах. Они воевали с кадровыми белыми армиями, которыми командовали царские генералы и которым Запад помогал деньгами, оружием и отчасти живой силой. Они должны были потерпеть поражение — но победили, несмотря ни на что. Иосиф Иосифович стал свидетелем того, как его отсталая, полуграмотная крестьянская страна постепенно приковывала к себе внимание всего мира, как именно в его стране впервые в истории установили восьмичасовой рабочий день и шестидневную рабочую неделю; как именно в его стране впервые в истории утвердился принцип равной оплаты за равный труд, право на ежегодный оплаченный отпуск, на пенсию по старости, на бесплатное образование и медицинское обслуживание. Он стал свидетелем того, как его страна постепенно выходит на уровень мировой державы. Можно бы сказать, что весь его личный опыт, вся его жизнь вне всякого сомнения служили доказательством успехов Октября, ленинского гения и величия лучшего из учеников Ильича — Сталина. Был он и свидетелем массовых репрессий конца двадцатых и тридцатых годов — и совершенно им не удивился, не озаботился ими. Он не сомневался в наличии «врагов народа», верил, что этим ползучим гадам удалось залезть во все углы, занять посты в партии и правительстве. Он же воевал с ними в тяжелейшие годы «гражданки», разве не продались они гидре международного империализма, разве не они покушались на жизнь вождя мирового пролетариата? За что боролись, на то и напоролись, правильно скандировал народ: собакам — собачья смерть! А если и в самом деле среди репрессированных и расстрелянных попадались люди ни в чём не виноватые, так что уж тут поделаешь, как говорится, лес рубят — щепки летят.

То, что испытал юноша Иосиф Сладкевич, испытали десятки миллионов других, те, чьи жизни и судьбы революция круто изменила; странно ли, что их преданность системе была полной и безоговорочной, походившей на преданность ребёнка родителям?

Надо ли удивляться тому, что они не желали замечать ничего, что могло нанести ущерб образу их страны? И их гордости за неё? Их вере в превосходство советской системы над всеми прочими?

Правда, Иосиф Иосифович представлял собой отдельный, даже особый случай. Когда он был отправлен в отставку — в середине шестидесятых, во время проводимого по указанию Хрущёва сокращения численности вооружённых сил, — он стал серьёзно изучать экономику. Бывший генерал начал работать в одном из институтов Академии наук, написал диссертации — сперва кандидатскую, потом докторскую — о реальном экономическом положении в оборонных секторах СССР и США. Став доктором наук, он вскоре получил и звание профессора, но это были лишь внешние, формальные проявления того, что с ним в самом деле происходило: он продолжал расти, развиваться, что крайне редко бывает в таком возрасте. И вот это привело к тому, что он стал иначе, намного более критически смотреть на свою страну и её политическую систему. Помню, как однажды я спросил его (это было году в 1970-м), продолжает ли он верить в те идеалы, за которые так отчаянно воевал? Я и сейчас вижу, как он сидит в кресле напротив — широкоплечий, могучий, сверлит меня грозными карими глазами, и лицо его, необыкновенно сильное, но вместе с тем тонкое, выражает почти страдание. «Воуодя, — ответил он после продолжительного молчания, — как же я могу не веуить этим идеауам? Вся моя жизнь, каждый мой шаг, каждое важное моё уэшение — всё диктовауось этой веуой. Как ты думаешь, я могу тебе сказать, что всё это быуо зуя? Что я во всём ошибауся? — Он покачал головой. — Я быу честным чеуовеком. Я веуиу в то, что деуаю. Дай бог, чтобы ты и твоё покоуэние смогли в конце жизненного пути сказать то же самое…»

Познер действительно хорошо знал генерала Сладкевича, но существенно изменил его биографию и даже имя. На самом деле того звали не Иосиф, а Моисей, он родился 1 сентября 1906 года и никогда не командовал танковым корпусом. Окончив Военную академию имени Фрунзе в 1939 году, бывший героический красный кавалерист возглавил штаб войск Наркомата внутренних по охране железнодорожных сооружений. В 1941-м повышен до заместителя начальника Главного управления войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности. С 1944 по 1949 гг. — заместитель начальника внутренних войск НКВД. В 1949–1953 гг. начальник внутренних войск Министерства государственной безопасности в Германской Демократической республике.

После падения Лаврентия Берии, репрессирован не был, ввиду покровительства со стороны участника его ликвидации 1-го замминистра внутренних дел Ивана Серова, который учился вместе со Сладкевичем в академии имени Фрунзе. Назначен начальником кафедры Военного института Комитета Государственной безопасности, в 1956 году привлекался к подавлению антисоветского восстания в Венгрии. С 1960 года в отставке и действительно занимался научной работой в Институте мировой экономики и международных отношений.

Очевидно, именно там Сладкевич и познакомился с сыном старого агента советской разведки Владимира Познера-старшего, фигурирующего в документах Лубянки под именем Калистрат. А может и склонил его к службе на невидимом фронте, которую автор «Прощания с иллюзиями» усиленно опровергает. Если так, то переделка биографии куратора вполне логична. Зачем читателям знать о близком знакомстве либерального телеведущего со столь высокопоставленным чекистом?