ИстЛяп

Российская империя (она же РКМП — аббревиатура названия из апологетического фильма Станислава Говорухина «Россия которую мы потеряли») действительно лидировала на континенте по смертности. В 1913 году в 50 европейских губерниях она составляла 27,1 в год на 1000 человек (А.Г. Рашин «Население России за 100 лет (1813–1913) Статистические очерки»), тогда как в Германии и во Франции соответственно 15 и 17,7 (П.И. Куркин «Рождаемость и смертность в капиталистических государствах Европы»).

В Советском Союзе смертность к 1934 году по данным Центрального статистического управления снизилась до 18,1 в год, то есть почти на треть. Отрыв от Германии (11,2) и Франции (15,1) существенно сократился, причём советские статистики, в отличие от дореволюционных, учитывали и отсталые регионы Средней Азии, где смертность была выше. Однако реальных достижений Сёмину мало и он сравнивает смертность с совершенно другим демографическим показателем — приростом населения.

Это жульничество, причём сознательное. Сёмин прекрасно знает, что несмотря на чудовищную младенческую смертность (298 на 1000 родившихся — вдвое больше чем во Франции, и втрое больше, чем в Норвегии и Швеции (Е.А. Кваша, Младенческая смертность в России в XX веке // «Социологические исследования», №6, 2003)) высокая рождаемость всё равно исправно увеличивала количество подданных Николая II. В 1897 году их (включая Финляндию) насчитывалось 126 млн, а в 1914-м — 178 млн. То есть на 41% больше за 17 лет.

В Советском Союзе младенческая смертность снижалась, но снижался и прирост населения. Люди из деревень в массовом порядке переезжали в города, где рождаемость меньше. Согласно переписи 1926 года в СССР проживало 146 637 530 человек, а по итогам переписи 1939 года — почти 170 557 093. Прирост в 24 млн налицо, но за 13 лет, а не за 7, как традиционно привирает Сёмин.