Российская промышленность Первой мировой войны справилась с выпуском орудий и снарядов
Макаренко Олег Александрович:
Существует миф: якобы Российская Империя была слаба промышленностью и потому не могла изготовить достаточно снарядов для нашей доблестной армии, которая вынуждена была из-за этого отступать под давлением немецких сил.
Если коротко — миф основан на реальных событиях, которые пятая колонна той эпохи сильно раздула в политических целях. В истории термин «снарядный кризис» принято употреблять по отношении к… Великобритании, где промышленность действительно не справилась с производством снарядов.
В России дела обстояли несколько иначе. Первая мировая разразилась в эпоху стремительной эволюции оружия — с каждым годом артиллерия стреляла всё чаще, становилась всё более прожорливой. За первые два года войны наша армия потратила примерно в 100 (!) раз больше снарядов, чем за войну 1904–1905 годов.
Произвести достаточный запас снарядов в мирное время было невозможно: и потому, что военные планы быстро устаревали морально, из-за чего было неясно, сколько именно снарядов производить, и потому, что срок хранения снаряда не превышал 8–10 лет. Запасы строились из расчёта, что война продлится не более полугода. Понятно, что эти запасы быстро закончились… К середине войны Россия, — как и Франция, и Австро-Венгрия, и Британия, — начала испытывать дефицит боеприпасов. В январе 1915 российская тяжёлая артиллерия столкнулась с нехваткой снарядов, однако к большим проблемам это не привело, так как основную работу в тот период войны выполняла артиллерия меньших калибров, для которой снарядов было достаточно. Позже, однако, стало ясно, что именно тяжёлая артиллерия может стать ключом к победе (или к поражению) в войне.
Цитирую:
«Для преодоления «снарядного голода» требовалась мобилизация промышленных возможностей России, причем не только предприятий традиционно существовавших в стране тяжелой и металлообрабатывающей промышленности. Пришлось фактически с нуля создавать и химическую. До войны около 50% всех добываемых химическим путем продуктов приходилось ввозить из-за границы. Уже в начале 1915 года выяснилось, что потребности фронта в порохе в 20 раз превышали возможности 3 имевшихся в России пороховых заводов. Снарядный кризис можно с тем же основанием назвать и зарядным. Имевшиеся в Империи 38 сернокислотных заводов в 4 раза уступали германским по мощности. В результате работ Химического Комитета под руководством ген.-л. акад. В.Н. Ипатьева с февраля по октябрь 1915 г. производительность казённых заводов, производивших взрывчатку, увеличилась более чем в 2 раза, частных — более чем в 50 раз. В кратчайшие сроки производство взрывчатых веществ в России выросло в 33 раза, со 100 до 3300 тонн в месяц. К осени 1916 г. в распоряжении Комитета работало около 200 заводов, производивших не только различные виды взрывчатки, но и отравляющие вещества — хлор, фосген, хлорпикрин, причем не только для газобаллонных атак, но и для снарядов.
Значительные усилия Химического комитета и Главного Артиллерийского управления под руководством ген-л. А.А. Маниковского привели к тому, что к весне 1916 г. «снарядный голод» был в целом преодолён. Если за первые пять месяцев 1915 года армия тратила по 311 тыс. снарядов, а за тот же период 1916 года по 2 229 тыс., то при учёте значительного расхода снарядов в осенне-летних боях, русская полевая артиллерия всё же смогла вступить в 1917 год с запасом в 3 тыс. снарядов на трехдюймовое полевое и в 3,5 тыс. снарядов на горное орудие того же калибра. Их запас к концу 1916 года составил 16,3 млн, а производство — до 3,5 млн в месяц. Его даже начали постепенно сокращать, так как оно с лихвой перекрывало потребности фронта — до 2,4 млн снарядов в месяц. Но разгон был велик и к апрелю 1917 года боезапас составил уже 4 тыс. снарядов на трёхдюймовое орудие».
https://w.histrf.ru/articles/article/show/snariadnyi_golod
Как видим, российская промышленность справилась с вызовом, быстро перестроившись на производство нужной стране продукции. Конечно, относилось это не только к снарядам. Так, за три года с 1914 по 1917 количество автомобилей и тракторов в российской армии выросло в 20 (!) раз, с 800 до 16 000 единиц.
Макаренко опровергает самого себя. Правильно отметив, что «именно тяжёлая артиллерия может стать ключом к победе (или к поражению) в войне», он объявляет успехом России рост производств боеприпасов для лёгких трёхдюймовых (76-мм) пушек. О выпуске же тяжёлых снарядов и орудий, которые ими стреляют, помалкивает. Так же, как и о производстве новейших вооружений: пулемётов, танков и самолётов. По всем этим параметрам отставание у России катастрофическое.
Бывший начальник штаба 7-й армии, генерал-лейтенант Николай Головин в изданных в эмиграции «Военных усилиях России в Мировой войне» цитирует документы о производстве в России 27 476 пулемётов в 1914–1917 гг. За тот же период армия Великобритании получила 139 600 пулемётов, Франции — 137 842, а Германии — 133 800 (Здесь и далее Kevin D. Stubbs, Ronald J. Grele. Race to the Front: The Materiel Foundations of Coalition Strategy in the Great War). Союзники поставили России 42 318 пулемётов, но и с ними выходило не густо.
Пушек и гаубиц всех калибров Россия в 1914–1917 гг. согласно Головину Россия произвела 15 103 (Великобритания — 14 351, Франция — 17 150, Германия — 45 500).
На первый взгляд мы отставали только от Второго Рейха, но только если не учитывать численность армий и калибр артиллерии. Однако игнорировать эти показатели не следует, что и доказывает сравнение артиллерии российской и британской армий. На 1 марта 1917 года на всех фронтах действовало 84 британских и 159 русских дивизий (И.М. Зайончковский. Первая мировая война). Гаубиц и пушек калибром 152–305 мм в 1914–1917 гг. Россия выпустила менее 400. Вдвое меньшая британская армия получила 310 шт. 152-мм и две 356-мм пушки, 3633 шт. 152-мм, 802 шт. 203-мм, 648 шт. 234-мм, 139 шт. 305-мм и 12 шт. 381-мм гаубиц. Даже учтя, что около половины их произведено в 1918 году, соотношение сильно не в нашу пользу.
Не спасала и помощь союзников, поставивших России 907 таких орудий (включая некоторое количество пушек калибром 120 мм). Начальник Главного артиллерийского управления армии генерал от артиллерии Алексей Маниковский (которого выборочно, цитирует Макаренко) в книге «Боевое снабжение русской армии в мировую войну» указывает, что к середине мая 1917 года противостоящие германской армии Северный и Западный фронты имели 494 орудия калибром 152-мм и выше. Головин подтверждает эту цифру, уточняя, что Северный фронт при протяжённости 265 километра имел 1,1 тяжёлое орудие на километр, а Западный при протяжённости 415 километров, всего 0,5 (то есть всего 499). Он также дополняет, что германцы против обоих фронтов имели около 1300 таких артиллерийских систем (хотя бóльшую часть крупнокалиберных пушек, гаубиц и мортир держали во Франции).
Похожие цифры 615 и 1250 тяжёлых орудий по состоянию на 1 октября 1917 года приводит в своём исследовании «Артиллерия русской армии (1900–1917 гг.)» генерал-майор армии Российской империи Евгений Барсуков (в годы Первой мировой войны — начальник Управления полевого генерал-инспектора артиллерии и председатель комиссии по организации тяжёлой артиллерии особого назначения). Чуть больше у него получается за счёт включения 120-мм пушек русского и французского производства.
С боеприпасами дела обстояли ещё хуже. По данным Маниковского, в войска поступило «в 1916–1917 гг. 115 480 выстрелов крупного калибра, в том числе 28 730 выстрелов от русских заводов, остальные 86 750 выстрелов получены были от союзников России… Видно, как неудовлетворительно было снабжение выстрелами орудий крупных калибров; они получали всего одну десятую того, что им было нужно в действительности».
Приведя столь безрадостные цифры, Маниковский указывает, что русские войска к 1917 году «по части тяжёлой артиллерии безнадежно отстали». С ним полностью согласен и Головин: «Русская армия получила в 1917 г. лишь некоторую часть того артиллерийского вооружения, которое нужно было для того, чтобы достигнуть хотя бы уровня требований 1914 г. Но так как в 1917 г. уровень требований жизни значительно повысился, то по сравнению со своими врагами и своими союзниками Русская армия оказывалась к осени 1917 г. хуже вооружённой, нежели в 1914 г.»
Танков из ворот британских и французских заводов пошло на фронт 6725 (С.Федосеев «Танки Первой мировой войны»), в том числе около 2,5 тысяч в 1914–1917 гг. Из российских — ни одного. Самолётов за 1914–1917 гг. Россия выпустила 5607, в подавляющем большинстве иностранных типов с импортными авиамоторами. Великобритания за то же время дала армии 22 421 аэроплан, Франция — 27 494, а Германия — 33 054.
Не впечатляет и оснащение армии автотранспортом. Упомянутые Макаренко 16 тысяч — это не только грузовики и автоцистерны, но и весь безлошадный колёсный транспорт, включая мотоциклы и велосипеды, именуемые тогда самокатами. По данным Головина, к 1 сентября 1917 года войска имели 7510 грузовых и специальных автомобилей, 6 тысяч мотоциклов и столько же велосипедов. На фоне французской армии с её почти 90 тысячами автомашин, не считая легковых и мотоциклов, цифра просто смешная.