Антанта предала чехословацкий корпус
фото Кристины Барбано
Кантор Максим Карлович:
Греческий историк Ксенофонт написал книгу «Анабасис» – это рассказ о пути небольшой армии, которую Ксенофонт возглавляет, через Месопотамию. Дело было в 401 г. до н.э. Десять тысяч греческих воинов гоплитов пришли поддержать Кира Младшего и остались после смерти Кира в чужой стране, окруженные врагами. Это – не их война, они хотят домой. Они уходят на Армянское нагорье, в сторону, противоположную родине, скитаются кружным путем и только больше чем через год выходят к морю, Понту Эвксинскому.
Спустя две тысячи лет у этой невероятной истории появился близнец. Чешским «анабасисом» иногда называют эвакуацию чешского корпуса из России в 1918 году. Корпус этот был сформирован в русской армии осенью 1917 года из военнопленных чешской национальности. То есть забрили ребят в солдаты в Австро-Венгерской империи, а потом они вдруг стали служить России. После образования Национального комитета Праги, который был принят за основу будущей независимой республики, чешские формирования в русской армии теряют прежний статус. Чехи получили право быть просто чехами, они хотят домой. И тут выясняется, что отпускать домой их никто не собирается. Надобно отметить, что Антанта чехословацкий корпус сдала – согласилась с предложением советского командования на то, чтобы корпус разоружился.
Мятеж чехов выразился в том, что чешские легионеры отказались сложить оружие и встать под пулемёты (ср. расстрел польских офицеров в Катыни 23 года спустя). Они представляли собой сплочённый отряд и вот, вопреки логике событий – впрочем, какая тут логика? – решили пробиться домой, и пробились. Как и греки, чехи двигались в противоположную от дома сторону. Чешский корпус отступал через Сибирь, захватывал на пути города Пензу, Сызрань, Омск, Томск, Красноярск, Екатеринбург (царскую семью большевики успели расстрелять), Симбирск, Казань (где взяли золотой запас РСФСР, передали Колчаку). Можно сказать, что анабасис чешского корпуса был самым удачным рейдом против Красной Армии, куда там Колчаку с Врангелем! Чешский корпус ушёл из России непобежденным (как отряд Ксенофонта, который непобежденным прошел Месопотамию и отплыл в Грецию) – и чешские легионеры вышли к океану во Владивостоке, откуда и отплыли домой.
У меня нет ни малейших сомнений, что бравый солдат Швейк должен был проделать этот головокружительный путь вместе с чешским корпусом и вернуться в Прагу через Владивосток. Если кто помнит главу «Будейовицкий анабасис Швейка» (это когда солдат кружил в поисках своего полка), ему сразу станет ясно, что малый анабасис должен был предварять анабасис большой. Не будь столь ясного замысла, Гашек не стал бы использовать для обозначения запутанного маршрута дезертира слово «анабасис».
В том-то и штука, что Швейк отнюдь не дезертир. И – не уклонист. Он, если так можно выразиться, антидезертир. Попробовал дезертировать – и не получилось, потому что от себя и своего народа не убежишь. Он высмеивает национал-патриотический, имперский дух, но дух товарищества не высмеивает никогда. Он издевается над начальством, но не издевается над Родиной. Он не принимает муштры, но не принять историю своего народа не может. Он, разумеется, против войны, но идёт воевать. И если бы его спросили, за что он воюет, он бы ответил: за друзей, за трактир «У чаши», за человеческое достоинство, за Родину.
Потому что Родина есть. Ее могут отменить фашисты и либералы, коммунисты и геополитики, можно счесть, что твоя родина – весь мир, а скучная семья не имеет к тебе отношения, это обуза. Но Родина тем не менее существует, и за неё отдают жизнь.
История чешского корпуса, описанная Гашеком, есть в сжатом виде вся история мировой войны XX века. Представьте, как было дело. Чешский легион идет в составе австро-венгерских войск воевать с Россией, сдаётся русским в плен и начинает воевать на стороне России (и Антанты) с Германией и Австро-Венгрией за независимость Чехии. Едва Чехия обретает тень независимости, как чешских легионеров предаёт уже Антанта, а революционная Россия объявляет их контрреволюционерами. У чехов нет никаких общих с советским правительством целей (как не было общих целей с правительством Австро-Венгрии, России, Германии, Франции и Англии) – за что им драться? Но драться надо – чтобы выжить. Так бывает, когда бросаешься бежать, но вдруг оказывается, что ты бежишь в атаку. Они хотели просто спастись, понятное желание, но просто спастись не сумеет никто и никогда – поскольку не бывает судьбы, отдельной от судьбы мира.
Возможно, Кантор живя в Европе и задумав оттянуться в Таиланде, отправился бы через Антарктиду. Однако в отличие от него автор «Анабасиса» – историк и солдат удачи Ксенофонт, – географию знал хорошо. Когда войско нанимателя греков Кира Младшего было разбито при Кунаксе (неподалеку от современного Багдада), а приглашённые для переговоров к победителю Артаксерксу II командиры наёмников перерезаны, их преемники, включая Ксенофонта, повели отряд именно кратчайшим путём. То есть по направлению к Греции, в ближайший черноморский порт Трапезунд (ныне турецкий Трабзон), из которого и уплыли домой.
Чехословаки изначально находились совсем в иной ситуации. На момент вооружённого выступления их эшелоны растянулись по всей Транссибирской магистрали, от Самары до Владивостока. Антанта корпус не сдавала, да от неё никто сдачи и не требовал. По договору 26 марта 1918 года, большевистское правительство гарантировало легионерам отправку во Владивосток, а те обещали передать оружие под контроль советско-чехословацкой комиссии в Пензе, оставив для самообороны по 168 винтовок и одному пулемёту на каждый из 63 эшелонов.
Однако как раз в это время германские войска начали решающее наступление во Франции. Обе стороны бросали в бой всё что могли, и появление у противника лишнего корпуса было немцам совсем некстати. Они нажали на большевиков и 21 апреля нарком иностранных дел России Георгий Чичерин потребовал у Красноярского совета рабочих и солдатских депутатов остановить эвакуацию корпуса. Красноярский, а вслед за ним и другие советы стали тормозить чешские эшелоны.
Тем временем в Челябинске начались столкновения между чехословаками и красногвардейцами. Разбирая стычку между легионерами и венгерскими военнопленными, красные 17 апреля арестовали десятерых чехов. В ответ те разоружили красногвардейский отряд, освободили арестованных, а затем захватили городской арсенал и железнодорожную станцию. Дальше конфликт стал развиваться по нарастающей. Уже 20 мая собравшийся в Челябинске Съезд чехословацких военных делегатов принял решение прекратить сдачу оружия (эшелоны в Пензе к тому моменту еще не разоружились) и продвигаться к Владивостоку. На следующий день в Москве были арестованы члены Национального Совета Прокоп Макса и Богумил Чермак, а 25 мая нарком по военным делам Лев Троцкий издал приказ согласно, которому «Все советы обязаны под страхом суровой ответственности разоружить всех чехословаков» и «ни один эшелон с чехословаками не должен продвинуться на восток». (П.С. Парфёнов «Гражданская война в Сибири», ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 9).
Поскольку русская армия развалилась, а красноармейские части только формировались, разоружить 40 тысяч опытных и сохранивших дисциплину солдат оказалось невозможно. Чехословаки быстро захватили железнодорожные магистрали от Пензы до Владивостока и все города на ней. Теперь эвакуации ничто не мешало, но к тому моменту началась массовая переброска американских войск во Францию и в чехах отпала необходимость.
С учётом изменившейся обстановки французский Генштаб поставил перед корпусом задачу: образовать на востоке новый фронт против немцев и считавшихся их союзниками большевиков. Уже 30 мая легионеры повернули из Пензы на запад, заняли Сызрань, Самару, Симбирск и Казань (где хранились золотые запасы России и захваченной австро-германцами Румынии), но успехи были недолги. Едва отряды красногвардейцев преобразовались в регулярную армию, как чешское воинство покатилось назад. В дальнейшем, ввиду ненадёжности, дезертирства и склонности к бунтам, оно использовались в основном в тылу. Белые же армии, к которым Кантор относится столь пренебрежительно, ещё два года бились на несколько фронтах, одержав немало крупных побед, вторично дойдя на востоке до Волги, а на юге до Орла и Воронежа.
Братья-славяне тем временем в основном грабили, и мародёрствовали,причём не только местное население, но и зарубежных дипломатов из стран побезобиднее (например, во Владивостоке обчистили дом датского консула.) Ближе к концу войны они стали открыто бить в спину своих русских союзников. Когда 24 декабря 1919 года в Иркутске началось восстание против режима Верховного правителя России адмирала Александра Колчака, именно выступление чехословаков под руководством командующего союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке французского генерала Мориса Жанена на стороне большевистских и эсеровских повстанцев предопределило захват города.
После чего, в обмен на право эвакуироваться с нажитым непосильным трудом имуществом, чехи выдали вверенного их охране Колчака новым властям Иркутска. Впоследствии на эти деньги ими был создан специальный банк, названный Легионерским. Частично переведённый на русский язык блогером bohemicus, чешский исследователь Томаш Кристлик в книге «Неизвестная история» сообщает о признаниях начальника финансового управления чехословацких войск в России Франтишека Шипа. По словам Шипа, только из золотых запасов России и Румынии легионеры вывезли 8 тонн золота и 4 тонны серебра, не считая прочего имущества. Вывезенная через Владивосток добыча стала основой для создания чешского «Легионбанка», директором которого стал сам пан Шип. Награбили столько, что для доставки в порт понадобилось 20 тысяч вагонов.
Вот такое замечательное воинство. Сначала предали Австро-Венгрию, которой приносили присягу (и не то чтобы их там особо угнетали – чешские партии легально заседали в австрийском парламенте, добиваясь постепенного расширения национальных прав). Потом кинули Колчака. Ну и в финале в 1938 году сдали немцам свою собственную страну. Неудивительно, что к легионерам с равной брезгливостью относились и советские авторы, и убеждённые антикоммунисты вроде заклеймившего их позором в романе «Заглянуть в бездну» писателя-диссидента Владимира Максимова. Только Кантор делает вид, что этого не знает, и продолжает врать.
Швейку он приписывает пафосно-патриотические мысли о войне за Родину, хотя сам бравый солдат тут только глумится («А я думаю, как это здорово, когда тебя проткнут штыком! – сказал Швейк. – Неплохо ещё получить пулю в брюхо, а ещё лучше, когда человека разрывает снаряд и он видит, что его ноги вместе с животом оказываются на некотором расстоянии от него. И так ему странно, что он от удивления помирает раньше, чем это ему успевают разъяснить»).
Про участие Швейка в боевых действиях против большевиков – очередная брехня. Давно доказано: воевавший в Красной армии Ярослав Гашек планировал зачислить в неё и своего героя. Один из крупнейших российских богемистов (специалистов по чешской истории и культуры) Сергей Никольский, тщательно изучивший воспоминания друзей Гашека: «На чьей же стороне оказался бы Швейк в гражданской войне? Тут мы, к сожалению, можем опереться главным образом на воспоминания современников, а этот источник, как известно, не всегда надёжен. Память нередко подводит. Однако в данном случае полностью совпадают свидетельства совершенно разных людей, никак не связанных между собой. Все они в один голос утверждают, что дальнейший путь Швейка лежал в Красную Армию. Неоднократно об этом заявлял сослуживец Гашека по политотделу Пятой армии Арношт Кольман, много общавшийся с ним в Сибири – в Красноярске, Иркутске. Важно к тому же, что делился он своими воспоминаниями по свежим следам, ещё в 20-е годы. По словам Кольмана, «Гашек часто говорил о плане большого военного романа, который должен описывать развитие австрийского солдата от «яблочка» до красноармейца». Но особенно авторитетно свидетельство чешского писателя Ивана Ольбрахта. Он встречался с Гашеком в Праге в 1921 году – в разгар его работы над романом о Швейке» («История образа Швейка. Новое о Ярославе Гашеке и его герое»).